«Второй национальный» – к 75-летию со дня смерти Шауля Черниховского

Портрет Шауля Черниховского украшает самую популярную израильскую денежную купюру достоинством в 50 шекелей. Его именем называют улицы израильских городов. Его объявляют выдающимся израильским поэтом, но всякий раз уточняют: «после Бялика», в отношении которого существует национальный консенсус, он – Первый.

А между тем для развития словесности в Эрец-Исраэль, а впоследствии и в Израиле Шауль Черниховский сделал не меньше (об этом поговорим чуть позже). Чем же объяснить эту негласную «опалу», это стремление обозначить его вечным вторым номером? Дескать, Бялик, он как Пушкин, он «наше все», а вот Черниховский, безусловно, блестящий стихотворец, но все же не Бялик…

Выстраивание иерархий, когда речь идет о литературе и искусстве (в изобразительном искусстве это работает еще жестче), – задача неблагодарная и неправильная. Поэтому попробуем отвлечься от оценок и поговорим о замечательном поэте и переводчике Шауле Черниховском без того, чтобы сравнивать его с другими.

Родом он из Таврической губернии, той ее части, что сейчас ближе к Запорожью. В те времена (а родился израильский поэт в 1875 году) в селах в пределах черты оседлости было немало образованных евреев, именно в такой семье и родился Шауль (Саул) Черниховский.

Как многие образованные люди его эпохи, Черниховский был полиглотом, и первым выученным им языком стал русский, которым, согласно его биографам, будущий поэт овладел в пятилетнем возрасте. Двумя годами позже он познакомился с ивритом, который впоследствии станет главным языком его творчества. Прошло совсем немного времени, и будущий поэт занялся… переводами. Он переводил с русского на иврит тексты из хрестоматии Ушинского «Родное слово». Еще один курьезный факт из раннего детства Черниховского: учиться ему пришлось в школе для девочек, поскольку это была единственная школа на русском языке в его родном селе Михайловке Таврической губернии. А затем, уже живя в Одессе, куда будущий писатель попал в 15 лет, начав учиться в еврейском коммерческом училище, он стал активно осваивать европейские языки.

В короткий срок он добился впечатляющих успехов: читал в оригинале И. В. Гете, Г. Гейне, К. Ф. Мейера по-немецки; А. Шенье, А. де Мюссе, Х. Эредиа — по-французски; У. Шекспира, Дж. Байрона, П. Шелли, Р. Бернса, Г. Лонгфелло — по-английски). Позже, уже, по-видимому, для удовольствия, выучил итальянский, а для дела, то есть для поступления на медицинский факультет университета, – греческий и латынь.
В российский университет его не приняли из-за квоты на студентов еврейского происхождения, и Шауль Черниховский отправился в Гейдельберг. В Германии конца XIX века к евреям относились куда лояльнее, впрочем, подобная юдофилия была недолгой. В Гейдельберге он познакомился с анархисткой по имени Мелания (сегодня это имя широко известно, а тогда это была просто очередная польская барышня), и она стала его женой, пока смерть их не разлучила.

Черниховский продолжил образование в Лозанне, стал врачом, вернулся в Россию. Родина, не желавшая дать ему образование, тем не менее, охотно приняла его в качестве врача. Он работал врачом в Мелитополе, в Харьковской губернии, в Петербурге, а когда началась Первая мировая, был призван в царскую армию в качестве военного врача. И все же сердце его принадлежало поэзии. В этом отношении он был подобен Чехову, заявлявшему: «Медицина – моя законная жена, литература – любовница».

Несмотря на знание множества языков, свои литературные сочинения Черниховский создавал только на иврите, видя в этом свою главную задачу просвещения и обогащения национальной словесности. Считается, что к сочинению стихов на иврите его подвигнул Иосиф Клаузнер, выдающийся литературный критик, литературовед, лингвист. Кстати, своими первыми публикациями, в том числе и в США Черниховский обязан именно ему. Ему было всего 17 лет, когда два его стихотворения были опубликованы (стараниями Клаузнера) в Балтиморе (США) в издательства «Ха-писга» («Вершина»). Издания первого сборника стихов поэту пришлось ждать долгих шесть лет: «Фантазии и мелодии» увидели свет в Кракове только в 1898 году.

Не только Клаузнер сыграл в его судьбе столь важную роль. Ряд исследователей называют имя Михи Лебензона, поэта и переводчика, рано умершего от чахотки, но успевшего оставить после себя прекрасные лирические стихи на иврите.
Несомненно, одной из причин, побудивших Черниховского писать на иврите, стала идея национального возрождения, сионизм, мечта о будущем национальном очаге еврейского народа. И в то же время главной в его поэтическом творчестве оставалась универсальная гуманистическая идея – вне национальных рамок и традиций, которую он выразил в своем юношеском стихотворении «Кредо».
Помимо лирических стихотворений, которые Черниховский начал писать еще в ранней юности, он создавал крупные эпические поэтические формы, как оригинальные, так и переводные. В частности, его перу принадлежат первые переводы на иврит «Илиады» и «Одиссеи» Гомера, «Слова о полку Игореве», перевод древнейшего шумерского эпоса о Гильгамеше, финского эпоса «Калевала» и многое другое. Он чувствовал себя своего рода культуртрегером, стремясь обогатить литературу на возрожденном иврите лучшими образцами мирового наследия. С этой же целью он переводил Шекспира, Лонгфелло, Гете. Всякий раз, берясь за перевод, Черниховский стремился сохранить метрику оригинала.

В этой теме невозможно не усмотреть некий дуализм. С одной стороны Черниховский последовательно работал на иврите. С другой – был адептом универсальности, он стремился донести своему народу мировое культурное наследие, переводя лучшие литературные произведения всех времен и народов. По мнению некоторых исследователей его творчества, именно второе обстоятельство сыграло с ним недобрую шутку. Истеблишмент еврейского ишува (если этот термин вообще возможно применять к первопоселенцам Эрец-Исраэль) довольно скептически отнеслось к стремлению поэта поселиться на исторической родине. Из-за его «мультикультуризма» за ним закрепилось пренебрежительное прозвище «язычник», сопровождавшее его на протяжении долгих лет.

Был ли Шауль Черниховский сионистом – при всей своей тяге к мировой культуре? Несомненно, был, несмотря на некоторые обстоятельства его личной жизни, в частности, женитьбе на нееврейке.
Он всей душой стремился в Эрец-Исраэль, не сразу получив возможность жить на земле предков. Первая его попытка попасть в Эрец-Исраэль в качестве врача потерпела крах в 1923 году и вынудила его поселиться в Берлине, где он практически прозябал в нищете, перебиваясь редкими литературными заработками и малоприбыльной частной врачебной практикой в среде эмигрантов.

Впервые в Эрец-Исраэль он попал спустя два года, в 1925 году, намереваясь создать в еврейском ишуве службу Скорой помощи «Маген Давид Адом». Но его идея была отвергнута властями ишува как несущественная. Черниховский вернулся в Берлин, жил какое-то время в Швеции, затем в немецком Фихтенгрунде. В 1928-м несколько месяцев прожил в США, где был восторженно принят еврейской общиной, поддержавшей его не только морально, но и материально. И лишь спустя шесть лет после первого посещения Эрец-Исраэль, он наконец получил приглашение в Эрец-Исраэль для завершения работы над Словарем медицинских и естественнонаучных терминов. Эту работу до него выполнял доктор А.М. Мазия, умерший в 1930 году. Черниховский довел работу до конца, и словарь медицинских терминов на трех языках – иврите, латыни и английском – увидел свет в 1934 году.
Скромные заработки от литературы и переводов и необходимость содержать семью вынудили Черниховского вновь искать работу в качестве врача. Он сумел добиться должности врача в одной из тель-авивских школ, эта работа позволяла ему и его семье держаться на плаву и не зависеть от литературных гонораров.

 

Последние годы жизни Шауль Черниховский прожил в Иерусалиме. Его и семью приютил греческий монастырь Сен-Симон. Черниховский к тому времени был не только беден (нужда сопровождала его на протяжении всей жизни), но и тяжко болен. После долгого периода молчания незадолго до смерти он вновь вернулся к поэзии. К последнему периоду его творчества относится сборник «Смотри, земля» («Р’еи адама», 1940), сборник детских рассказов «Были и небылицы» (1942) и изданнный посмертно сборник «Далекие звезды небес» («Кохвей шамаим рехохим»).
75 лет назад, 14 октября 1943 года в Иерусалиме закончился земной путь поэта Шауля Черниховского. Он оставил по себе большое и важное наследие, собранное в несколько томов опубликованных произведений. Важнее общего числа и объема публикаций его вклад в развитие современной еврейской литературы.
Черниховский обогатил метрическую систему поэзии на иврите. Он одним из первых (то есть одновременно с Х.Н. Бяликом) начал использовать силлабо-тоническую метрику. До них поэзия на иврите была преимущественно силлабической, и любой текст выглядел и звучал архаично. В своих переводах и оригинальных стихах Черниховский активно использовал гекзаметр, этот размер как нельзя лучше подходил для эпических текстов. Впрочем, для чуткого поэтического уха современного носителя языка иврит тексты Черниховского (как, собственно, и Бялика) тоже звучат архаично. Это связано с тем, что в ходе развития языка и отказа во многих случаях от ашкеназского произношения изменился языковой строй, его ритмика, сместились акценты и ударения, не говоря уже об изменении лексики и фразеологии. Одним из важнейших достижений Черниховского как поэта и просветителя стало обогащение поэтической лексики, в особенности это касается флоры и фауны. «Он является первым еврейским поэтом, у которого каждый цветок и любой представитель звериного или пернатого царства имеет свое определенное название», – писал о нем в 1913 году автор энциклопедической статьи в Еврейской энциклопедии Брокгауза и Эфрона..

Черниховский вернул литературе на иврите многие утраченные поэтические формы, в частности, форму сонета, широко распространенную в средневековой еврейской поэзии, но впоследствии забытую. Его перу принадлежат венки сонетов «На крови» (Аль ха-дам») и «К солнцу» («Эль ха-шемеш»). Его заслугой стало также введение в современную ивритскую литературу жанров баллады и идиллии.

Наиболее известные идиллии Черниховского – «Вареники» («Левивот») и «Завет Авраама» («Брит-мила» с подзаголовком «Из жизни крымских евреев») стали своего рода вехами в современной еврейской поэзии. В этом жанре в полной мере проявилось дарование поэтического бытописательства, живо и ярко изображающего еврейскую жизнь во всех подробностях. Идиллии Черниховского – важнейший этап на пути создания крупных поэтических форм, новаторских для еврейской поэзии в начале ХХ века.

 

Вера Рыжикова