Мода в Эрец-Исраэль

В конце XIX века, когда западные страны быстро развивались, еврейское население Палестины было бедным, культурно отсталым и оторванным от мирового прогресса. Страна была в запустении. 

Айяла Раз Журнал «Ариэль», Февраль 1999

По немногим мощеным дорогам между большими городами курсировали дилижансы, доступные только состоятельным пассажирам, а по проселочным дорогам ходили пешком или ездили на ослах. К началу XX века население Палестины насчитывало примерно полмиллиона арабов и евреев, селившихся бок о бок, причем евреи, составлявшие не более десяти процентов населения, жили главным образом в городах.

Самым большим городом страны был Иерусалим, где в Старом городе, окруженном стеной, жили около половины всех евреев Эрец-Исраэль. В I860 году началось строительство квартала Мишкенот Шаананим – первого из новых еврейских кварталов вне Старого города, которые стали быстро расти, укрепляя еврейское присутствие в Иерусалиме. Самым оживленным торговым местом в городе стало Яффское шоссе, по обе стороны которого теснились лавчонки евреев и арабов-христиан, где иерусалимцы покупали все необходимые продукты и товары.

Иерусалим был центром культурной жизни страны. Вокруг Академии художеств Бецалел, основанной профессором Борисом Шацем в 1906 году, собрались энтузиасты, которые устраивали общественное празднование Хануки, Пурима, Лаг ба-Омера, субботние встречи, театральные постановки, концерты, литературные вечера, гимнастические представления.

Вторым по значению городом была Яффа – главный порт страны и важная железнодорожная станция. Жили здесь очень скученно. Лавки на главной улице торговали домашней утварью, галантереей, тканями, обувью и небогатым ассортиментом импортной одежды. В начале века в Яффе насчитывалось 30 тысяч жителей, среди них 5 тысяч евреев. Проведенная в 1905 году перепись зарегистрировала в городе десять еврейских гостиниц, семь ресторанов и одну кофейню. Большинство горожан занимались торговлей, многие – шитьем и вязанием. Кроме того, перепись зарегистрировала трех механиков, четырех парикмахеров, трех музыкантов, шесть врачей, двух дантистов, одного юриста и… 26 нищих! В городе были музыкальная школа, школа рисунка и архитектуры, бесплатные курсы кройки и шитья. На рубеже века рядом со старой Яффой появились новые еврейские кварталы, первыми из которых стали Неве-Цедек и Неве-Шалом, а в 1909 году началась застройка квартала Ахузат-Байт, вскоре выросшего в город Тель-Авив.

В конце 1903 года началась Вторая алия (волна иммиграции), которая увеличила численность евреев в Эрец-Исраэль на 35 тысяч. Однако достигнутый успех был сведен на нет в годы Первой мировой войны, когда начался голод, а турецкие власти усилили преследования евреев и даже стали изгонять их из страны. Иммиграция прекратилась, много евреев погибло от голода и болезней, и еврейское население страны, к началу войны достигавшее 85 тысяч, к 1918 году сократилось до 56 тысяч.

С последней четверти 19-го века до конца Первой мировой войны одежда жителей Эрец-Исраэль изменилась мало: почти все носили традиционное платье своего народа. А поскольку населявшие страну народы и племена заметно отличались друг от друга экономическим положением, вероисповеданием, происхождением, образом жизни и мировоззрением, в одежде неизбежно отражались как этнические различия, так и социальные. Нищета, в большой степени обусловленная разложением турецкого режима, соседствовала с дорогостоящими новинками, привезенными еврейскими иммигрантами из Европы, а новым культурным ценностям противостояли многовековые традиции.

В крупных городах – Яффе, Рамле, Тверии (Тивериаде), Хайфе и Иерусалиме – образовался немногочисленный круг богатых людей, как евреев, так и арабов, жены и дочери которых могли себе позволить заказывать в Бейруте парчовые туфельки на высоких каблуках, выписывать из Европы дорогие шелка и яркие парижские зонтики, тогда как одежда арабских крестьян и подавляющего большинства горожан, и евреев, и арабов, прозябавших в нищете, была всего лишь средством защиты от солнца и холода, и о роскошествах не могло быть и речи.

Жители нескольких мошав (еврейских сельскохозяйственных поселений), получавших помощь от барона Ротшильда, были сравнительно состоятельны, но остальные поселения не выходили из бедности. Самым богатым было поселение Зихрон-Яаков, где в начале века вся округа покупала одежду и ткани.

Самыми бедными в стране были новоселы, основавшие первые еврейские коммуны (киббуцы). Это были пролетарии в прямом смысле слова: у них практически не было ничего. Свои лохмотья и босые ноги они выставляли напоказ как знамя. Стараясь походить на исконных жителей Эрец-Исраэль и слиться с новым окружением, они охотно носили восточную одежду: длинный халат и куфию (арабский мужской головной платок).

Принятие евреями ближневосточной одежды было созвучно идеям Академии художеств Бецалел в Иерусалиме, которая сыграла немаловажную роль в формировании образа типичного еврея и еврейки в Эрец-Исраэль. В Академии Бецалел еврейку изображали с восточной внешностью, в экзотическом для европейца восточном наряде, с по-восточному многочисленными украшениями, пастушкой, будто только что сошедшей со страниц Библии. Типичного еврея тоже изображали с восточной внешностью, обычно йеменцем, с длинными пейсами, в полосатом халате и с тюрбаном на голове.

Образ, созданный в Академии Бецалель, запечатлен на картинах Эфраима Лилиена и Абеля Пана, где нарисованы экзотические восточные красавицы, ничем не похожие на женщин из России, которых немало было среди новоселов, или на тель-авивских модниц, предпочитавших западный образ жизни и европейские наряды.

На фотографиях начала века, снятых в ателье Крикорьяна и Раада в Иерусалиме, а также Сабонджи в Яффе, женщины наряжены в богато расшитые арабские платья, на голове у них кувшин или корзина; мужчины тоже одеты по-арабски, на голове – куфия, закрепленная черным жгутом, на поясе – арабский кинжал.

К моде в тогдашней Эрец-Исраэль относились двояко. С одной стороны, в благополучных мошавах многие одевались по парижской моде, подражая служащим барона Ротшильда, которые регулярно ездили к нему в сказочный, неподражаемый Париж и привозили оттуда яркие ткани, хорошо сшитые костюмы и журналы мод. С другой стороны, босоногие новоселы презирали буржуазную моду как олицетворение всего, что их идеология отвергала.

Двоякое отношение к моде нашло отражение в первой же статье на эту тему в Эрец-Исраэль, которую в 1904 году написала для газеты «Хашкафа» (Взгляд) Хемда Бен-Йехуда, вторая жена Элиэзера Бен-Йехуды, возродившего иврит. Она признавалась: «Мода еще никогда не обсуждалась в газете на иврите, и я пишу эти строки со страхом и трепетом. Не станут ли надо мной смеяться, проклинать меня, а может быть, и сторониться?»

Вопрос о том, как одеваться евреям в Эрец-Исраэль, обсуждался со всей серьезностью. Барон Ротшильд, решив, что сельским жителям больше всего подходят длинные арабские халаты, закупил для опекаемых им поселений триста халатов у Эльханана Булкина, открывшего в конце 19-го века фабрику по шитью традиционной одежды. К огорчению барона, его подарок пришелся по вц су только в поселении Экрон, одиннадцать основателей которого сменили европейское платье на халаты, за что были прозваны «одиннадцать в халатах», а в остальных поселениях за держались европейскую одежду и отказывались следовать причудам барона.

Говоря об одежде жителей Палестины в период между концом XIX века и окончанием Первой мировой войны, следует иметь в виду разнородность населения страны: неодинаково одевались арабы городские и сельские, а среди евреев различные одежды носили жители старых город (Иерусалима, Яффы и Тверии), поселенцы в мошавах барона Ротшильда, новоселы из Второй алии в киббуцах и, наконец, первые жители Тел-Авива.

Мода старожилов Эрец-Исраэль

 

Как ашкеназских, так и сефардских евреев, живших в начале века главным образом в четырех священных городах – Иерусалиме, Хевроне, Тверии и Цфате, принято называть «старым ишувом» (ишув – еврейское население Эрец-Исраэль до образования Государства Израиль). В большинстве своем они были ремесленниками и торговцами, но многие жили на халуку (пожертвования от евреев из стран рассеяния). Под влиянием соседей-арабов в их одежде обычно сочетались западные восточные элементы. Одежда отражала и различия в уровне благосостояния: люди побогаче – купцы, адвокаты, врачи, аптекари – носили сшитую у лучших портных европейскую одежду из тонких тканей. Однако почти все женщины тогда умели шить и шили для себя и своей семьи, а у портних заказывали только нарядные платья сложного покроя. В Иерусалиме славилась своим искусством Иса Турджеман с улицы Альтабуна, по прозванию Маграбия (марокканка), которая шила арабкам и еврейкам модные подвенечные платья и элегантные турецкие кафтаны.

Яков Йехошуа в книге «Детство в Старом Иерусалиме» так описывает одежду жителей старого ишува: «В те времена иерусалимцы были терпимее, и никто не стеснялся расхаживать в типичной одежде той страны, из которой приехал. Особенно это относится к сефардам, по одежде которых нетрудно было догадаться, откуда они родом… Однако образ жизни жителей новых кварталов Иерусалима был более европейским, и одеваться они предпочитали по-европейски. Образцами для подражания в одежде им служили учителя и учительницы двух городских школ, одна из которых принадлежала просветительскому обществу «Альянс Исраэлит», а другая – баронессе Эвелине Ротшильд. О моде наши матери и сестры узнавали из журналов, которые, правда, доходили до них с большим опозданием». Действительно, последний «крик моды» обычно появлялся в Эрец-Исраэль года на два позже, чем в Париже.

Женщины старого ишува носили традиционные длинные платья с прилегающим корсажем, который при умелой кройке подчеркивал грудь и талию. Корсаж был очень замысловатым, со множеством сборок, складок, кружев, пуговок, лент и сложной ручной вышивкой. Платья шились с длинными рукавами, присобранными у плеча, сужавшимися к запястью и заканчивавшимися отворотом с пуговками. Такой рукав назывался жиго (фр. «баранья нога»). Стоячий воротник плотно облегал шею и отделывался кружевами. Подол обычно заканчивался двумя-тремя рядами оборок. Спереди платье было прямым и доходило до носков туфель, а сзади было несколько складок, и заканчивалось оно небольшим шлейфом. Под пышной юбкой носили до пяти-шести нижних юбок и тугой корсет. Шлейф делал дамский силуэт сбоку похожим на горку, отвесную спереди и покатую сзади. Талию стягивал
пояс из кожи или из той же ткани, что и платье. Модные платья такого покроя женщины старого ишува – и ашкеназки, и сефардки – носили с последних десятилетий 19-го века примерно до 1910 года, и только во втором десятилетии 20-го века в их одежду стали проникать новые веяния.

Еврейки в старом ишуве в большинстве своем были религиозны, соблюдали традиции и одевались скромно. Летом они предпочитали светлые тона и обычно носили белые платья, а зимой – темные тона: различные оттенки коричневого или синего цвета. Цвет платья зависел и от возраста, и от семейного положения. Немногие женщины отваживались носить платья красного или зеленого цвета, женщины постарше носили иногда платья в серых, бежевых или серо-голубых тонах. Черное платье означало траур. Обычно летние платья шили из хлопчатобумажных тканей – батиста и поплина, а зимние – из креп-сатена, тафты или плотного шелка.

Носили женщины и юбки с блузками. Блузки сложного покроя шились из тончайшего батиста и отделывались кружевами и вышивкой тонкой ручной работы. Их носили с темными юбками, на которые шло много ткани, так как они были плиссированными, в оборку, а на отделку шли ленты и узорные пуговицы. Обычно юбки расширялись к подолу.

Застегивались платья и блузки так, чтобы правый борт – символ мудрости – накладывался на левый – символ злого духа – и охранял скромность и целомудрие женщины: ведь правая рука – «строгая рука» (так, кстати, озаглавлена одна из книг Маймонида), а левую сторону каббалисты называют ситра ахара (другая сторона), это прибежище сатаны, где коренятся порочные желания.

Поверх платья обычно надевали передник, который, помимо своего прямого назначения, считался и защитой от дурного глаза. По субботам и праздникам белый вышитый передник был накрахмален и отутюжен, чтобы подчеркнуть опрятность его владелицы. Ботинки носили высокие, до щиколоток, доверху зашнурованные, обычно черные. Чулки были черные или цветные, ручной вязки, они держались на круглых подвязках выше колен, скрытых под длинной юбкой.

В дамское белье входили панталоны с кружевами, поверх которых надевали плотно облегавшую бедра длинную нижнюю юбку. Между нижней и верхней юбками были еще две-три шелковые или батистовые юбки белого цвета. Лиф имел форму жилетки. Корсет делался с плотно облегающими металлическими обручами, но позже их замена зашитыми в ткань пластинками из китового уса. Корсет сужал талию, увеличивал грудь и, естественно, затруднял дыхание. Нижние юбки шили прямыми спереди и расклешенными сзади, что вместе с зашитыми в них подушечками на бедрах придавало фигуре модные тогда формы: в те времена худощавые женщины считались непривлекательными, и одежда должна была исправить этот изъян. Иерусалимские старушки еще помнят пышную юбку на толстой ватной подкладке.

Нижнее белье составляло существенную часть приданого девушки, а его количество и качество отражало материальное положение ее родителей. Ночные сорочки свободного покроя из тонко батиста, непременно белого, с длинными рукавами и закрытым воротником отделывались вышивкой лентами неяркого розового или голубого цвета. Зимой женщины носили поверх платья темные накидки до щиколотки, обычно серого цвета, с узким воротником и прорезями для рук. Некоторые ходили в шерстяных пальто, сшитых местными портными по привезенным из Европы выкройкам.

Иерусалимские сефардки носили длинные черные платья и кружевные платки, покрывавшие голову, лоб и плечи. Когда женщина навещала родственников и друзей, хозяйка этот платок с нее сама снимала и держала при себе, а когда гостья собиралась уходить, хозяйка из вежливости отказывалась его вернуть, уговаривая не торопиться, выпить еще чашечку чаю. Носили сефардки и красивые теплые шали с бахромой, в ярких узорах.

О восточном влиянии на одежду того времени свидетельствуют традиционно вышитый по краям платок, которым сефардки покрывали голову и плечи, и черное платье с корсажем в форме накидки, с широким низом до пят.

В Иерусалиме такое одеяние можно было видеть только на улочках Старого города, и женщины в нем к тому же обычно закрывали черным платком лицо, чтобы никто к ним не приставал. В начале века женщины собирали длинные волосы в шиньон и, чтобы подчеркнуть женственность, стягивали его не очень туго. Такая прическа, занесенная из Европы, где ее называли «Мария Антуанетта», была особенно популярна среди молодых женщин, и ее делали на своих париках даже женщины из крайне ортодоксальной общины.

Следуя религиозным предписаниям и традиции, замужние ашкеназки обычно прикрывали волосы шляпками, которые закреплялись на голове шпильками или лентами. Шляпки были фетровые или соломенные, отделанные кружевами, лентами, искусственными цветами или плодами. А сефардки прикрывали голову разными платками: в будни – из тонкой хлопчатобумажной или шелковой ткани с тонкой бахромой или узорами по краям, праздничные платки отличались более яркими цветастыми узорами. До свадьбы девушки носили на голове легкий светлый платок, а в волосы вплетали цветные ленты. Молодые замужние женщины носили яркие платки, а женщины постарше предпочитали темные тона.

Поверх головного платка обычно носили своего рода жгут, сзади завязанный узлом, а спереди свободно свисавший по обе стороны лица, от него отходило нечто вроде подвесок, прикрывавших уши и доходивших до плеч. Женщины из балканских стран носили на голове большую цветастую накидку, сложенную треугольником и закрепленную шпилькой. В дождь они надевали на туфли галоши и носили зонтики. В моде у них были также вязаные шерстяные перчатки.

На благосостояние женщины указывали золотые и серебряные украшения: типичные для того времени цепочки, браслеты, броши, кольца, медальоны, нередко с драгоценными камнями. Девочкам повивальная бабка сразу после рождения протыкала ушки и пропускала через дырочки белую нитку, а вскоре ушки были украшены крошечными золотыми сережками.

По стилю одежды мужчины старого ишува делились на две группы: одни носили восточную одежду, которая, кстати, помогала снискать расположение турецких чиновников, другие одевались по-европейски, подражая иммигрантам из Европы, представителям барона Ротшильда и сионистским деятелям, часто выезжавшим в западные страны.

Большинство сефардов в старом ишуве одевалось по-восточному. Их предки, приехавшие в Эрец-Исраэль очень давно, за многие поколения сблизились по образу жизни и по культуре с местным населением. Принятый ими стиль сочетал западный пиджак с восточным кафтаном, узкие европейские брюки с турецкой феской.

Примечательно, что этот стиль стал более популярным с 1914 года, когда из страны стали изгонять тех, кто не был подданным Турецкой империи. В частности, эта мера заставила Меира Дизенгофа, первого мэра Тель-Авива, тоже надеть феску. В типичный костюм сефарда входил пиджак, похожий на европейский, но длиннее и застегивавшийся выше, так что грудь была более закрыта. Под него надевали полосатый или темный кафтан, а в холодную погоду поверх него носили длинное шерстяное пальто.

Приверженцы западной одежды носили европейскую тройку: жилет, длинные брюки и пиджак. Костюм был либо одноцветным, разных оттенков серого, синего или коричневого цвета, либо в тонкую полоску на светлом или темном фоне. Некоторые носили светлые брюки с темным пиджаком. Рубашку под европейским костюмом полагалось носить белую, а воротник мог быть разного покроя: апаш, стоячий, отложной. Манжеты были непременно видны из-под рукавов пиджака. Брюки держались не на поясе, а на подтяжках, шили брюки узкими, без складок у талии, штанины обычно заканчивались отворотами. В праздничные дни одевались наряднее, чем в будни, и люди победнее приберегали наряды получше на субботу и праздники.

Сефарды дома обычно носили белую рубаху и хлопчатобумажные штаны, на рубаху надевали небольшой таллит (еврейское молитвенное покрывало), затем жилет и кафтан с кушаком. Выходя в город, надевали длинное пальто, а на голову – феску.

Почти все мужчины носили головные уборы турецкие фески вишневого цвета с черной кисточкой, европейские фетровые шляпы, соломенные шляпы с широкими полями, иногда загнутыми с одной стороны, иногда с обеих, иногда не загнутыми. Щеголи носили соломенные канотье по французской моде и даже летом надевали перчатки. Выбор шляпы безошибочно указывал на политическую oриентацию ее владельца: феска – на верность турецким властям, фетровая шляпа – на умеренно прозападную ориентацию, соломенное канотье – на щегольство, французская каскетка на оппозиционные настроения, солнцезащитный пробковый шлем – на космополитизм. А отсутствие головного убора воспринималось как открытый бунтарский вызов. Галстуки в то время носили разные: длинные, пошире или поуже («селедки», «бабочки!», «банты»), шелковые, в полоску или в клетку. Мужские ботинки или полуботинки чаще были черными, иногда белыми, со шнурками. Щегольской костюм дополняли трость и часы на золотой цепочке в кармане жилета. Волосы мужчины старательно смазывали бриллиантином, тщательно расчесывали. Большинство отпускало усы бороды.

 

Как одевались в сельскохозяйственных поселениях Эрец-Исраэль

 

 

После 1881 года многие евреи уехали из России, спасаясь от прокатившейся по стране волны погромов. Некоторые из них решили поселиться в Эрец-Исраэль, так как были приверженцами сионистского движения «Ховевей Цион» (радетели Сиона). В большинстве это были люди средних лет, отцы семейств, религиозные и соблюдавшие традиции. Однако были среди них и молодые студенты, отличавшиеся свободомыслием и стремлением к социальным переменам.

Для иммигрантов, приехавших в составе этой Первой алии с семьями и всеми пожитками, устройство на новом месте оказалось нелегким. Вызвавшийся поддержать мошавы барон Эдмунд Ротшильд взял несколько из них, в том числе Ришон ле-Цион и Зихрон-Яаков, под свою опеку, предоставил им субсидии и создал в них промышленные предприятия. В числе последних была перерабатывавшая местное сырье шелкопрядильная фабрика, которая открылась в Рош-Пине в 1882 году и на которой было занято 80 рабочих. Она работала до 1906 года и поставляла шелковую пряжу для местной текстильной промышленности.

Во времена экономического спада поселения даже под опекой барона бедствовали, однако в благополучные годы, когда дела в них налаживались, некоторые впадали в расточительство. Однажды при посещении Зихрон-Яакова Ротшильд дал ясно понять поселенцам, что не намерен поощрять их стремление к излишествам, и распорядился убрать из магазина все предметы роскоши, заменив их товарами попроще и подешевле. Однако поселенцы, уже привыкшие к изобилию и не склонные отказываться от него, нашли выход: каждый раз, когда барон собирался посетить поселок, они убирали с полок все дорогие товары, а после его отъезда возвращали их на прежнее место. Если какого-нибудь нужного товара в мошаве не оказывалось, его заказывали кучеру дилижанса, который ежедневно делал несколько рейсов в Яффу.

Руководители поселений старались скрыть свою зажиточность, чтобы не вызывать всеобщей зависти. Так, в 1882 году совет Ришон ле-Циона постановил: «Жители мошавы должны по возможности не носить шелковой одежды и всякого рода ценностей даже по субботам и в праздники, равно как и дорогостоящих украшений и роскоши».

Как писал Мордехай Рафаэлович в книге «Эрец-Исраэль и мошавы», изданной в конце 19-го века, Ришон ле-Цион и Зихрон-Яаков соревновались за право именоваться «маленьким Парижем». О том же писала Лифша Сегал-Залмансон в книге «Детство в Ришон ле-Ционе». Действительно, на фотографиях того времени женщины из мошав одеты изящно.

Модно одевалась и Сара Аронсон, героическая участница НИЛИ – еврейской тайной разведки, помогавшей британцам в войне против Турции. Она одной из первых перестала носить корсет. Опередив турок, которые уже направлялись арестовать ее, она успела переодеться по парижской моде. прежде чем покончить с собой. Ее последний наряд и сейчас висит в ванной дома семьи Аронсон в Зихрон-Яакове.

Известная ваятельница Хана Орлова в начале века была в Эрец-Исраэль модной портнихой в поселении Петах-Тиква. Обучаясь швейному ремеслу в Париже, она поняла, что металл и камень ей больше по душе, чем иголка с ниткой, и стала скульптором.

Судя по фотографиям тех времен, в погоне за модой мужчины ничуть не уступали женщинам: на них сшитые по парижской моде костюмы с широкими лацканами и рубашки со стоячими воротниками на двух металлических пуговицах. Излюбленным нарядом мужчин в мошавах был элегантный белый костюм с галстуком в крапинку или в клетку, а на голове пробковый шлем. Шломо Цемах в книге «Первый год» отмечает огромные различия между одеждой сельских жителей иерусалимцев: жители Иерусалима носили кафтаны в полоску синего или серого цвета, а в мошавах носили костюмы и куртки, белые пробковые шлемы с круглыми козырьками и спереди, и сзади. Носили в мошавах и костюмы для верховой езды: на фотографиях того времени можно видеть английские бриджи с отворотами на пуговицах ниже колен. Фотографии запечатлели мужчин в вечерних костюмах с черным или белым галстуком-бабочкой, с дорогими кольцами и запонками, с золотыми часами на цепочке, с тщательно зачесанными волосами, с бородами и длинными закрученными кверху усами.

Как одевались первопроходцы в Эрец-Исраэль

 

 

Халуцим (первопроходцы) иммигрировали в Палестину из России после погромов в Кишиневе в 1903 и 1905 гг. Их называют Второй алией. Они были молоды, сионистски настроены и приехали строить новое общество равенства и справедливости.

За десять лет, с конца 1903 года по лето 1914 года, Вторая алия насчитывала около 40 тысяч евреев. Из них лишь несколько тысяч остались в стране. Однако в истории Израиля халуцим заняли особо почетное место как провозвестники нового типа еврея в Эрец-Исраэль. Многие из них выросли в обеспеченных семьях и получили хорошее образование, повлиявшее на их идеологическую ориентацию. Они ратовали за еврейский труд, особенно земледельческий, за самоограничение потребностей, за женское равноправие и были убеждены, что пылкая вера в эти идеалы даст им силу перестроить мир.

 

 

Девушки из Второй алии, воспитанные в благополучных семьях и получившие образование были полны решимости осуществить в Палестине женскую эмансипацию – один из революционных идеалов русской литературы того времени. Юные энтузиастки привезли модные длинные платья с облегающей талией, длинным рукавом и стоячим воротником, блузки с тонкими кружевами, пышные юбки и корсеты, а также обязательные для добропорядочной европейской девушки элегантные туфельки и фильдеперсовые чулки. Однако вскоре они поняли, что нужно срочно перешить европейскую одежду, приспособив ее к тяжелой работе и на полях, и в домашнем хозяйстве, чтобы не отставать от мужчин. И прежние модницы решительно обрезали рукава выше локтя, стоячий воротник срезали совсем, сняли тугие пояса и надели передники, а потом укоротили платье и пришили к нему отложной воротник. Корсеты и прочие дамские аксессуары были выброшены, и в женский гардероб вошли мужские брюки, галстуки и каскетки.

Перемены осуществлялись постепенно: чем дольше молодые женщины жили в Эрец-Исраэль, тем более крепла у них вера в дело заселения страны и росло стремление походить на мужчин во всем, включая одежду. Крайним проявлением подражания мужчинам стал галстук, который вошел в моду у самых отважных девушек.

 

Эти эмансипированные молодые женщины по сути примкнули к суфражисткам, которые тогда боролись за женское равноправие в западных странах. Однако галстуком подражание мужчинам не ограничилось: в женский гардероб вошли мужские брюки. Так что женщины впервые поняли преимущества брюк не в Европе, как принято считать, а в Эрец-Исраэль. На работу женщины ходили в широкополых шляпах, защищавших лицо от палящего солнца, а после работы надевали каскетки, которые до тех пор считались сугубо мужским головным убором. Женщины-халуцим и в прическе опередили всемирную моду: начали носить короткую мальчишескую стрижку раньше, чем в Европе.

Фотография, снятая в поселении Кинерет, где всю работу делали женщины, запечатлела группу девушек в платьях, корсаж которых напоминает русскую косоворотку, широко распространенную среди мужчин-халуцим и поэтому нарочито принятую женщинами.

 

Мужчины одевались просто и практично. Их типичная одежда состояла из косоворотки, которую либо вправляли в брюки с кушаком, как у арабских крестьян, либо выпускали поверх брюк, с кушаком или без него. Иногда вместо кушака носили черный или коричневый кожаный ремень. Некоторые предпочитали косоворотке рубашку с карманами на груди, похожую на гимнастерку, или обыкновенную мужскую рубашку с отложным воротником.

Обувь халуцим носили высокую, из грубой кожи, предпочитая сапоги до колен, которые, правда, далеко не всем были по карману. Новоселы в большинстве своем были так бедны, что одна пара обуви приходилась на шестерых, и тот, кому она не досталась, придумывал, чем ее заменить. Например, Ицхак Бен-Цви, впоследствии второй президент Государства Израиль, смастерил себе сандалии из резиновой подошвы, привязав их к лодыжкам ремешками.

Зимой обычно надевали куртку или пиджак, привезенный из отчего дома. Галстуки надевали по праздникам или при исполнении важных общественных поручений. В коммуне требовали передавать одежду из личного гардероба в общее пользование, и одежда, часто переходившая из рук в руки, которую постоянно носили, была всегда потрепанной и вылинявшей. Однако она-то и стала своеобразной модой, выставлявшей бедность напоказ как достоинство и как вызов общественному устройству и принятым в нем нормам.

 

Тель-авивская мода начала XX века

 

11 апреля 1909 года неподалеку от Яффы состоялась лотерея, на которой были разыграны первые земельные участки под застройку в городе, получившем название Тель-Авив. Тогда на этих участках высилась огромная песчаная дюна, вокруг не было видно ни растительности, ни даже следов какого-либо жилья. А к 1918 году, всего девять лет спустя, здесь вырос большой жилой квартал одноэтажных и двухэтажных домов с мощеными улицами и водонапорной башней, открылись музыкальная школа «Суламифь» и кинотеатр «Эдем».
Большинство тельавивцев были людьми среднего достатка, нерелигиозными, жили в просторных уютных домах со всеми тогдашними удобствами: водопроводом, угольным отоплением, примусом на кухне и проветривавшимся ящиком для хранения продуктов. Модную мебель привозили из Европы, застекленные серванты были заполнены фарфоровой посудой. Образ жизни тельавивцев был типичен для состоятельных горожан того времени: обедали всей семьей, вечером прогуливались по бульвару Ротшильда, иногда ходили в кинотеатр. Дети учились в гимназии «Герцлия» и в музыкальной школе, играли на ближней улице. Социалистические взгляды и стремление перестроить мир были тельавивцам чужды, их заботило устройство удобного, уютного места, где они и их дети могли бы жить в свое удовольствие.

 

Женщины в Тель-Авиве наряжались по последней моде, и судя по фотографиям, снятым в популярном тогда ателье Авраама Соскина, предпочитали белый цвет. На праздники, торжества, вечерние прогулки по набережной дамы надевали белые вышитые платья и обязательные перчатки, не забывая захватить и солнечный зонтик.

Судя опять-таки по фотографиям, дамы чувствовали себя свободнее, чем их матери, вероятно, потому, что отказались от тугих корсетов и уменьшили количество нижних юбок. К тому же из моды постепенно вышли шляпки с перьями и даже с целыми птичками, с шелковыми плодами или цветами. Сначала со шляпок убрали украшения, а потом сняли и сами шляпки – признак нерелигиозности, свободолюбия и эмансипации. Тогда же в моду вошел дамский костюм – довольно длинная юбка и жакет с лацканами, который явно подражал мужскому костюму и означал открытый отказ от традиционной женской одежды.

Наряды тель-авивские модницы шили у местных портных, а ткани заказывали в Бейруте или в Париже. Импортными тканями торговал магазин Шейнберга, который открылся в квартале, получившем название Немецкой колонии. Пуговицы покупали в Яффе.

 

Девушки носили белые платья с кружевами до колен и вязаные чулки, открытые туфли с ремешками на пуговицах. В праздник Шавуот (Пятидесятницы) у них было принято украшать волосы венками из цветов, а платье – ожерельями и поясами из зелени. В школу девушки ходили в скромной форме с черным шерстяным передником на широких лямках.

Мужчины в Тель-Авиве по тогдашней моде, как уже отмечалось, носили костюмы-тройки. Белые рубашки с пристяжными воротничками были накрахмалены и тщательно отглажены. Головной убор был непременной частью мужской одежды, а на балы и свадьбы надевали даже высокие английские цилиндры.

На фотографиях, сделанных после 1914 года, появляются мужчины с тростью. Шляпа и трость в те времена играли немалую роль в этикете: шляпу приподнимали, приветствуя знакомых на улице, а тростью давали даме знак, что пропускают ее вперед.

 

Несмотря на близкое соседство с Яффой, восточную одежду в Тель-Авиве не носили, ее надевали только для студийных фотопортретов, если хотели придать им экзотическую местную окраску.

Нужно отметить, что большинство тельавивцев носило повседневную одежду, которая им была по карману, и хотя ее покрой в целом следовал парижской или петербургской моде, это были лишь скромные подражания заморским образцам.

 

 

Национальный костюм – действительность или мечта?

 

«Нужен ли национальный костюм в Эрец-Исраэль?» – такой вопрос до образования Государства Израиль часто обсуждался на страницах газет в разделе моды и в письмах читателей. Редакции публиковали немало предложений, каким должен быть национальный костюм.

В начале века первой поставила этот вопрос Хемда Бен-Йехуда, и она же предложила сделать основой национального костюма таллит, ноее предложение так и осталось на бумаге.

В 1926 году Юлия Аустер писала в жури «Ла-иша» (женщина): «Пришло время еврейке в Эрец-Исраэль задуматься о стиле одежды. Мы, женщины Востока, мы, решившие строить новый дом на Востоке, до сих пор подражаем Западу. Мы слепо следуем европейской моде, не понимая, что нам она не подходит, ибо не соответствует ни климату нашей страны, ни ее неповторимому духу».

Аустер предложила сделать основой национальной одежды вышитую рубаху со стоячим воротником и длинными рукавами, добавив, что такую же рубаху без рукавов можно носить и. дома, и в гостях.

Предложила она и основу для национальной обуви: сандалии без чулок. Она считала нужным посоветоваться с еврейскими художниками, знающими климат и чувствующими дух страны. Она также считала, что предложения о национальном костюме нужно публиковать в печати с рисунками и объяснениями, чтобы знали все.

 

В 1935 году вопрос о национальном костюме снова подняла Йехудит Центнер в газете «Шуламит» (Суламифь). В 1937 году идею национального костюма поддержал в газете «Хаарец» (эта земля) поэт Хаим-Нахман Бялик: «Вернувшись в свою страну, еврейский народ ищет свой, самобытный образ жизни, и один из его элементов – одежда. Поэтому неудивительно, что многие ставят вопрос об особом еврейском костюме».

Первый практический шаг к выработке национального костюма был сделан в 1936 году на Левантийской ярмарке, в программу которой входил конкурс на проект еврейского национального костюма. По условиям конкурса такой костюм должен был «объединять восточную культуру с западной и стать символом возрождения еврейского народа в Эрец-Исраэль». Было учреждено два приза: за повседневный костюм на основе типично восточного йеменского стиля и за праздничный наряд.

Удостоенный приза повседневный костюм был представлен под девизом Бат-Ами (дочь моего народа), а удостоенный приза праздничный наряд, представленный под девизом Бат-Цион (дочь Сиона), сочетал восточные элементы с традиционными еврейскими мотивами. Газета «Хаарец» так описала этот наряд: «Голова и плечи женщины покрыты накидкой, похожей на арабский халат, расшитой золотом, что придает накидке сходство с таллитом». Предполагалось, что такой праздничный наряд из лучших местных тканей станет образцом для подражания, но это предположение не оправдалось, и наряд-призер остался в единственном экземпляре. Тринадцать лет спустя его передали в гардероб, с которым победительница первого израильского конкурса красоты Мирьям Ярон отправилась на всемирный конкурс.

Проблема национального костюма продолжала обсуждаться и после образования государства. В 50-е годы к этому вопросу возвращались не раз, когда израильские делегации отправлялись представлять страну за рубежом. Однако национального израильского костюма нет, и вряд ли он когда-нибудь появится: такой костюм возникает не по чьей-либо воле и не по замыслу модельера, а складывается веками. Далеко не всегда национальный костюм – признак благоденствия. Напротив, нередко он порожден бедностью и лишениями. В национальном костюме отражаются история народа, его наследие, его образ жизни, национальный костюм не подвластен разрушительному действию времени

1 Джак Фелман, «Элиэзер Бен-Йехуда: возрождение иврита», Ариэль, №20, 1997.

Перевел Вульф Плоткин

Читайте также:

В новом году – новые выставки

Виноделие, история, музыка – к 135-летию любимого детища барона Ротшильда

Израильская медицина: новый алгоритм ускорит диагностику рассеянного склероза