Ривка Карми, первая в истории израильских университетов женщина-президент, в отличие от своего предшественника Авишая Бравермана, возглавлявшего университет имени Бен-Гуриона в Негеве в течение 15 лет и покинувшего этот пост ради политики. Между тем Ривка совершенно не представляет себя в политике. «Я бы чувствовала себя в политике как выброшенная на берег рыба», — признается она.
Ривка Карми
Кстати, и решение оставить науку ради должности президента университета им. Бен-Гуриона она считает самым тяжелым в своей жизни.
— Браверман начал говорить со мной о том, что видит меня своей преемницей, за год до того, как ушел в политику, — вспоминает Ривка. — С одной стороны, мне, как и Авишаю, очень хотелось приблизить время, о котором мечтал Бен-Гурион, и способствовать превращению Негева в крупнейший научный и технологический центр. С другой — я была деканом медицинского факультета, занималась исследованиями, готовила новое поколение врачей и видела в этом свое призвание. Чтобы лучше понять, куда мне двигаться дальше, я сократила свою каденцию на год. Были мучительные раздумья, иногда — до слез, а в итоге вышло так, что от меня потребовали ответа буквально в течение нескольких часов. И я наконец решилась. Так что, с 2006 года я продолжаю свои исследования разве что во сне, — улыбается Ривка.
Ривка Карми родилась в Зихрон-Яакове. Ее родители репатриировались в Израиль в начале 1930-х. Отец — выходец из Германии, мама из Западной Белоруссии. Отец умер, когда Ривке было всего тринадцать лет, а ее сестре — одиннадцать с половиной, и матери пришлось одной поднимать двух дочерей.
- Вспоминая родителей, я думаю о том, что трудно было найти более разных по характеру и интересам людей, но они очень любили друг друга. Когда отец умер, маме было всего 50 лет, но даже после смерти он продолжал занимать в ее жизни главное место: она прожила долгую жизнь — 83 года, но так и не вышла больше замуж. Единственной причиной ее слез на протяжении тридцати лет было упоминание об отце, все остальное мама переносила со стойкостью оловянного солдатика. Только благодаря ее невероятным усилиям у нас с сестрой никогда не было ощущения, что нам чего-то не хватает.
— Вы хотели бы вернуться в науку?
— Уже не получится. Через год заканчивается моя каденция, я бы хотела остаться и на вторую. Сейчас мне 61 год. Трудно загадывать, что будет дальше.
Добавим, что Ривка Карми поддержала инициативу ректора университета, профессора Джимми Вайнблатта о разработке специальной программы, которая будет способствовать продвижению женщин, занимающихся исследованиями, наравне с мужчинами. Год назад по этому случаю была создана особая комиссия, которая приступила к реализации задуманного.
— Как вам удалось найти свою нишу?
— В моей семье нет врачей, и я, если честно, никогда не мечтала об этой профессии. Просто еще в юные годы увлекалась генетикой и хотела сделать подобную работу хотя бы в рамках экзаменов на аттестат зрелости. После школы я изучала биологию, а медицина стала для меня просто средством для более углубленных генетических исследований. После окончания медицинской школы в Еврейском университете я специализировалась по детским болезням, проходила стажировку в университетском центре при больнице «Сорока» в Беэр-Шеве, позднее — в детской больнице Бостона и Медицинской школе Гарвардского университета. Вернувшись из Америки, я возглавляла Институт генетики в Медицинском центре беэр-шевского университета, руководила кафедрой детских болезней, а в 2000 году была избрана деканом медицинского факультета.
— Вы считаете себя феминисткой?
— Довольно долго в моем лексиконе даже слова такого не существовало — «феминизм», поскольку у меня никогда не было проблем с продвижением в карьере по причине того, что я женщина. То, что далеко не у всех дела обстоят таким же образом, я заметила гораздо позже. Вместе со мной на факультете работала женщина, которая имела очень много научных работ и публикаций, но долгое время оставалась на тех же позициях, хотя руководство вовсю продвигало ее коллег-мужчин, обладающих гораздо меньшими достижениями (она была гинекологом, а в то время эта профессия считалась традиционно мужской). Я занимала не такую уж большую должность, но со всей присущей мне тогда наивностью спросила у руководства: «Как такое может быть?» Мне ответили: «Занимайся своим делом». Но я не отступила. В итоге коллега — отчасти благодаря моим вопросам — все же получила повышение. А для меня эта история послужила своего рода толчком: я стала обращать внимание на вещи, которых прежде не замечала. Но тут я должна отметить, что далеко не все женщины, достигшие высоких должностей, увлечены темой продвижения женщин в израильском обществе. Иным кажется, что подобный подход ставит под сомнение их личные заслуги.
— До какой черты женщине вообще есть смысл соревноваться с мужчинами, если учесть, что между ними огромная разница даже в чисто физических возможностях
— А я считаю, что вообще не стоит соревноваться. Просто надо дать возможность реализоваться тем женщинам, которые предпочитают мужские профессии и справляются с ними не хуже мужчин.
Тут я вынуждена снова сделать небольшое отступление, чтобы напомнить о бывшем президенте университета Авишае Браверманне. В 1990-м, когда Браверману предложили возглавить университет имени Бен-Гуриона в Негеве, университет переживал кризис, уже начинали поговаривать о его закрытии и создании на его базе обычного колледжа. Здесь учились всего пять с небольшим тысяч студентов — втрое меньше, чем в начале 2000-х. Университет нуждался в специалисте с богатым международным опытом в области экономики — таком, как Браверман.
Браверман прибыл в Беэр-Шеву, желая реализовать мечту Бен-Гуриона о развитии Негева, составляющего 60 процентов территории Израиля. Он был убежден, что со временем страна с ее невероятной скученностью в центре будет развиваться в направлении севера и юга, и нужно подготовить для этого условия. За 15 лет ему удалось сделать очень многое: создать международный институт биотехнологии, открыть еще один кампус в Эйлате, привлечь в попечительский совет университета нобелевских лауреатов, ученых с мировым именем и очень богатых людей.
Многочисленные благотворители охотно жертвовали средства для решения главной задачи, поставленной Браверманом, — превращения университета имени Бен-Гуриона в центр развития всего Негева с мощным технологическим парком, научным центром, предприятиями хай-тека и биотека, объединения Беэр-Шевы и небольших городов юга страны в огромную метрополию, где израильтяне предпочтут жить и работать, а их дети смогут получить хорошее образование.
— Вы получили очень хорошее наследство от Авишая Бравермана. Он в свое время не только спас университет, но и укрепил его. Удалось ли вам за три года сохранить или приумножить это наследство? Насколько Браверман вас поддерживает, учитывая, что его приоритеты лежат теперь в другой плоскости?
— Даже после своего ухода Авишай постоянно поддерживает с нами связь, помогает всем, чем может. Он возглавил университет в самый критический момент. Ему удалось предотвратить его закрытие, привлечь инвесторов, выстроить здания с многочисленными лабораториями, то есть создать техническую базу для проведения всевозможных исследований. Оставалось только наполнить их качественным содержанием, чтобы университет стал привлекательным не только для студентов, желающих получить здесь первую степень, но и для исследователей мирового уровня. Иными словами, я поставила перед собой задачу позаботиться о качестве исследований, поднять научный престиж университета до международного уровня, привлечь ученых с мировым именем, чтобы израильтяне стремились получить вторую степень и сделать докторат именно здесь, а не в других университетах Израиля или за рубежом.
Мы сосредоточили свои усилия на проведении исследований, связанных с экологией, включая такие области, как водоснабжение и альтернативные источники энергии. Мне бы хотелось, чтобы наш университет завоевал репутацию ведущего исследовательского центра в этой области не только в Израиле, но и во всем мире.
— Вашему предшественнику удалось в свое время привлечь очень крупных инвесторов из-за рубежа, многие из которых стали членами попечительского совета. Удалось ли вам сохранить эти связи, жизненно важные для нормальной деятельности университета?
— В этом смысле первые два года моей каденции стали рекордными за всю историю существования университета: нам удалось получить на свои исследования самую большую сумму пожертвований. А потом разразился экономический кризис, который ударил по всем, и в том числе по нашему университету. Мы косвенно пострадали от аферы Мэдоффа: фонды, которые он опустошил, прекратили свое существование. Часть из них была в числе тех, кто жертвовал нам средства. Что же касается частных жертвователей, люди выжидают, опасаются последствий кризиса и потому приостанавливают до поры до времени свою благотворительную деятельность. Так что нынешний год оказался для нас самым тяжелым, но не по моей вине. Мы немного сократили проекты и выработали более жесткую политику мер. Если второй год будет таким же, мне страшно даже думать о возможных последствиях. Мы и без того находимся сейчас на самой нижней отметке, после которой могут последовать еще большие сокращения проектов и увольнения людей. Надеюсь, что при поддержке правительства нам удастся этого избежать. Я уверена, что если мы выйдем из кризиса без больших потерь, нас ожидает настоящий прорыв в области исследований. У нас имеются для этого очень хорошая база и ученые высокого уровня. Иными словами, есть все предпосылки для большого расцвета. Главное — пережить кризис.
— Каковы ваши жизненные приоритеты?
— За последние годы они претерпели серьезные изменения. Если в самом начале для меня важнее всего было найти свою нишу, выстроить карьеру, то после рождения дочери пропорции немного изменились — я открыла для себя новый мир отношений.
Что же касается нынешних приоритетов, то меня теперь больше занимают не личные, а универсальные вещи. Мамы уже нет на свете, дочери 30 лет, она живет в Нью-Йорке, месяц назад вышла замуж. Мой супруг, с которым мы живем в полном согласии более 20 лет, ныне на пенсии, растит внуков от первого брака, играет на скрипке. Он тоже профессор и в свое время внес достаточно большой вклад в науку. Так что я сейчас больше озабочена тем, что можно сделать для повышения престижа университета, для развития Негева, для продвижения статуса женщин в израильском обществе.
— А чего вы хотели бы для себя лично?
— В последние годы я уже не разделяю, чего хочу для себя, а чего для других. Все сошлось в одной точке. Мне бы хотелось, чтобы Негев стал второй Силиконовой долиной, которая привлечет сюда молодых и талантливых людей. Это повлечет за собой огромные изменения во всех сферах, повысит уровень качества жизни на юге.
Шели ШРАЙМАН, «Вести» (приложение «Окна»)
16 июля 2009-го года.
Читайте также:
Мебель из мусора – дешево и экологично