Винодельни в Израиле есть разные: хорошие, очень хорошие, новые и старые, крошечные домашние, где производятся 1500 бутылок вина в год, и гигантские, как «Кармель-Мизрахи» или «Рамат ха-Голан». На сегодняшний день плотность виноделен в мошаве Рамат-Разиэль, из расчета бутылок на душу населения, уже зашкаливает за рекордные мировые показатели, а количество виноделен в нашей солнечной стране (а солнце способствует развитию отрасли) уже идет на сотни и приближается к тремстам.
Винодельня «Кастель» в реестре о рангах где-то посередине, она производит сейчас около 90 тысяч бутылок вина в год, по качеству – в первой пятерке, по известности на международном рынке – лидирует. И именно требования международного рынка, а не внутреннего, израильского, как ни парадоксально, заставили год назад хозяина винодельни «Кастель» сделать ее кошерной. Впрочем, кроме надпечатки о кашруте на этикетках с изображением старинной крепости и того, что нынче вино в бочках мешает черпаком на длинной ручке верующий человек в кипе, других изменений в процессе «доводки» вина нет. Кстати, эскиз близлежащей крепости крестоносцев Кастель сделан самим Эли Бен-Закеном – владельцем винодельни, а на бутылочных гравюрах изображен его дом и виноградник. Виноград выращивается прежний, на тех же склонах около Рамат-Разиэль – мошава (мошава – מוֹשָׁבָה), буквально «поселение», исторически первый тип новых сельскохозяйственных еврейских поселений в Эрец-Исраэль, сложившийся в годы первой алии) между Бейт-Шемешем и Иерусалимом, и вина «Кастель» продолжают получать медали на конкурсах и выставках.
Началось же торжественное шествие этого вина по миру с сионистских идей и курятника. Именно благодаря сионистским идеям Эли Бен-Закен, молодой тогда еврей из Северной Африки, отправленный родителями учиться в Италию, Англию, Францию и, наконец, в Швейцарию, где получил в Женевском университете вторую степень по классической литературе, приехал в 1970-м году в Израиль.
- Почему вы занялись вином? В 1970-е годы виноградарство было не самой популярной деятельностью в Израиле.
- Когда мы репатриировались в январе 1970-х года, я уже был женат. У нас была 10-месячная дочка, и мы ждали второго ребенка. Нас поселили в центре абсорбции под Хайфой, и началась обычная жизнь репатриантов со всеми ее трудностями и многочисленными переездами. Еще студентом я работал в представительстве Еврейского агентства в Женеве, был представителем международного союза студентов-евреев в ООН, занимался вопросами репатриации молодежи. Когда мы решили репатриироваться, нам говорили: все будет потрясающе, вы получите квартиру, вами будут заниматься.
Мы приплыли в Хайфу на пароходе ночью. Нас привезли в однокомнатную квартирку где-то в Крайот. Мы были растеряны, ко всему надо было привыкать. Было все не так просто, даже сионистские идеалы не спасали, а вот опыт организационной работы пригодился. Так что уже вскоре – на Песах 1971 года – мы перебрались в Иерусалим. Но и в съемной квартире в Иерусалиме мне было тесно – я хотел построить свой дом на своей земле.
- У вас была профессия?
- Да, но мало подходящая для будущего винодела. Я закончил факультет литературы Женевского университета и понимал, что одних моих знаний недостаточно для того, чтобы построить свой дом. Но я хотел пустить корни на своей земле: ведь из Египта я переехал в Италию, оттуда меня послали учиться в Англию, потом во Францию, затем я снова вернулся в Италию, оказался в Швейцарии – пора было осесть. Мы стали искать дом, случайно попали в Рамат-Разиэль, и заплатили за это хозяйство все наши деньги, а их было совсем немного. Сейчас эта цена кажется нереальной, но нам тогда повезло.
- И чем же вы жили на своей земле?
- Не литературой. Мы приобрели дом с курятником, я начал выращивать кур и лошадей. Но наступила Война Судного дня, я был в армии полгода – снова очутился в Египте, и моей жене, у которой на руках тогда было уже трое детей, пришлось продать лошадей – у нее просто не было средств на корм. Как-то мы выжили, хотя после войны у нас просто не было денег на еду, но, по крайней мере, была крыша над головой. Я долго работал в птицеводстве – вплоть до 1980 года, не только сам выращивал кур, но и занимался административной работой – курировал птичники этого района. А в 1980-м мы решили открыть ресторан в Иерусалиме.
- Почему ресторан? Это было престижно?
- Все гораздо проще – хотели лучше жить, а в сельском хозяйстве начался кризис. А мы всегда любили готовить, друзьям нравилась наша стряпня, и мы решили открыть ресторан, так же рискуя, как когда-то занялись птичниками, а много позже – вином. Наш ресторан «Мама Миа» с итальянской кухней просуществовал 12 лет.
- И был закрыт из-за последней интифады?
- Да, хотя место было популярное. Но что важно, обзаведясь рестораном, мы стали больше интересоваться вином, присматриваться к винам за границей, сравнивать израильские вина и европейские. Ездили за границу, ходили в рестораны и пили там хорошее вино, так что во мне пробудилось любопытство, и в какой-то момент я решил перестроить курятник под винодельню. К 1988 году я уже понял, что на качество вина влияет не только технологический процесс, но и терруар (сочетания почвы, климата, высоты), дарящий жизненную силу лозе и палитру вкуса виноградной ягоде. И именно из любопытства посадил несколько рядов лоз. Первое наше вино мы сделали в 1992 году.
- Все вручную?
- Да, всего две бочки вина, по бутылкам их разлили в 1995 году. И неожиданно эти первые 600 бутылок стали удачей.
- Вы подавали его в своем ресторане?
- Нет, ресторан был кошерный, так что вино мы продавали через специализированные магазины, и неожиданно одна бутылка попала в Англию, к очень важному лицу в мире вин – Сирене Сатклиф, руководителю отдела продажи вин «Сотбиса», входящей в первую десятку мировых экспертов по вину. Она написала мне письмо, которое я храню до сих пор и чрезвычайно им горжусь. Она написало про мое вино так: «фантастическое, замечательное, классическое вино», даже сравнила его производство с геройским поступком. Когда я прочитал письмо, то у меня на глаза навернулись слезы – Сирена Сатклиф не знала, что это вино нашего первого урожая, а это придавало еще большее значение ее письму. Мы получили письмо одного из двухсот мировых специалистов, имеющих звание MW (master of wine) и даже преподающих в Лондоне на курсах, дающих это звание, и, кстати говоря, окончить эти курсы удается 5-6 студентам из набора в 100 человек.
Оценка вин – сложнейшее дело, получить звание мастера в этой области непросто. Сатклиф бывала в Израиле, посещала винодельню «Рамат ха-Голан» и другие, так что она уже была знакома с местным производством и могла сравнить «Кастель» с другими израильскими винами. Но, хочу похвастаться, никто другой такие письма от нее не получал. Так что благодаря ее поддержке мы решили заняться вином более серьезно и профессионально, основать винодельню – а это дело ни для одного поколения. Ведь пока винодельня станет стабильной, пройдет немало времени.
- Пять-шесть лет?
- Шесть лет уходят только на то, чтобы получить первое вино, и труды нескольких поколений на то, чтобы это вино оставалось качественным. Я основал винодельню только потому, что мой сын и зять решили работать вместе со мной. Сейчас мой сын – директор нашей компании, зять – председатель общества виноделов округа Йоав-Йегуда. Мы производим три вида красного вина и одно белое. Если вернуться на десяток лет назад, то со стороны все кажется простым: перестроили курятник в винодельню, насадили лозы, сделали вино и о нас стали писать как в Израиле, так и за границей. Два раза в одном из английских специализированных журналов «Кастель» было признано лучшим вином месяца в 1997 и 1998 годах. Парижская газета «Либерасьон» также выбрала «Кастель» лучшим вином – и это во Франции! Постепенно мы вышли на международный рынок.
В виноделии результаты видны не сразу, так что часто приходится рисковать. Вот вам пример: с посредником, продающим мои вина во Франции, мы встречались на выставках за границей, были вместе на юге Франции, где нам предоставили бесплатный стенд, чтобы привлечь внимание израильтян, ранее в этой выставке не участвовавших. Некий француз попробовал мое вино и решил заказать партию, хотя это было непросто: новое вино, да еще и израильское, да еще и дорогое – в Париже и так хватает дорогих и хороших вин. Но он рискнул, «Кастель» появилось на полках парижских винных магазинов-бутиков, появились интересующиеся израильскими винами, и нам повезло – международное признание пришло достаточно быстро.
- Париж – мировая столица вин. А в России ваше вино известно?
- Да. Наши вина импортирует Марк Кауфман, который недавно выпустил в Москве книгу-путеводитель по израильским винодельням. Кстати, он сам производит в России очень хорошую водку.
- Путеводитель пригодится тем, кто любит ездить по центрам для посетителей и дегустировать вина?
- У нас нет центра для посетителей – мы продаем оптом, но естественно те, кто приезжают к нам и покупают вино, могут его попробовать: козий сыр и оливки всегда найдутся. Мы продаем вино и частным лицам, но в основном магазинам и ресторанам. Тот же, кто хочет купить пару бутылок вина «Кастель», может это сделать в хороших бутиках. И еще – даже ради ящика или двух вина мы не открыты в субботу.
- Потому что винодельня стала кошерной?
- Нет. Это всегда было моим принципом: мы никогда не работали по субботам. В конце концов, мы живем в еврейском государстве и отсутствие кошерности, точнее то, что не все евреи в Израиле и не только в Израиле могли пить мое вино, меня всегда смущало. Так что решение, сделать винодельню кошерной, было продиктовано не только экономическими причинами, т.е. возможностью увеличить импорт для религиозных еврейских кругов в Европе и США, но и моими сионистскими идеалами: я хочу, чтобы в Израиле мое вино пили все.
Моя винодельня – пионерская. Я немало рисковал и рискнул еще раз, сделав ее кошерной. Мы были первыми, кто в наше время насадил в районе Рамат-Разиэль виноградники. Во времена Второго Храма все долины и холмы здесь были покрыты виноградниками – цари времен Второго Храма были правы. Сейчас здесь около 800 дунамов (дунам – דּוּנָם) – израильская мера площади, равная 1000 кв. м) наших виноградников, посаженных на высоте около 700 метров в радиусе пяти километров от мошава в сторону Иерусалима. За виноградниками ухаживаем мы сами, либо кибуцники из Цубы, у которых мы арендуем земли.
- Но складывается впечатление, что все пространство между Бейт-Шемешем и Иерусалимом засажено виноградниками.
- Я имею ввиду виноградники на этой высоте. Ведь в понятие «терруар», то есть сочетания почвы, климата, высоты, влаги, определяющих вкус винограда, входит также и высота холмов. Так что речь идет о Неве-Илане, Шореше и, насколько я знаю, вскоре собираются посадить виноград в Кирьят-Анавим. Но на этой высоте мы были первыми. Мы также были первыми в стране, сделавшими бленд – смесь красных вин. В то время смесь считалась дешевым вином, мы же подняли бленд на уровень лучших марочных вин, и нашему примеру последовали винодельни «Рамат ха-Голан» и «Харей ха-Галиль».
Два лучших моих вина – «Кастель Гранде» и «Пети Кастель» – это мерло с добавкой каберне. Мы также были первыми в более тесной системе посадки лоз, благодаря чему каждая лоза приносит меньше плодов, но качество винограда неизмеримо выше.
- Это меняет вкус вина?
- Повышает качество. Такая система соответствует нашему принципу: делать хорошие марочные вина, не экономить ни на чем и достигнуть высот в своей области.
- Но хорошее вино надо уметь еще и продать.
- Прошлый год был вполне удачным – наш импорт составил 40 процентов, тогда как в среднем в этой области он достигает десяти.
- Именно из-за импорта вы стали кошерными?
- Не только, о чем я уже говорил. Наше вино за границей очень дорого. Бутылка «Кастель» в Париже стоит около 50 евро. (Еще 3-4 года назад в районе площади Бастилии бутылку хорошего вина можно было найти франков за 5-7 – вот что такое европейское сообщество в действии! – М.Х.)
В Израиле, где рынок ограничен, а виноделен в последнее время появилось множество, и среди них есть очень хорошие, поддержка внешнего рынка необходима, даже в то время, как вина «Кастель» уже признаны в мире. Так что мы должны не только быть на полках европейских магазинов, но и быть при этом кошерными. Кстати, первое кошерное вино разливается по бутылкам сейчас.
- Это достаточно парадоксально: израильские винодельни становятся кошерными из-за требований внешнего рынка.
- Это даже забавно. Но на деле в производстве вина ничего не изменилось. Ведь это с одной стороны веками складывающийся процесс, с другой – все время появляются новые технологии, хотя наш новый способ посадки лоз – это хорошо забытое старое.
- Вы остались главным виноделом продукции «Кастель»?
- Да, хотя не получал специального образования, просто много читал. А вот мой сын уже учился: два года прожил в Бургундии, работал там на винодельне.
- А что вообще происходит в вашем округе? В последнее десятилетие тут появились дюжины две виноделен.
- Уже существует объединение виноделен округа Йоав-Йегуда. Два раз в год проводятся фестивали, но, пожалуй, главное – это то, что мы помогаем друг другу. Здоровая конкуренция и оживление на рынке вина – положительное явление, и благодаря новым винодельням множество израильтян начинают проявлять интерес к отечественным винам. Но не все винодельни могут выдержать нынешние экономические условия. Для того чтобы удержаться на рынке, нужны не меньшие усилия, чем вырастить виноград.
- Вы много ездите по международным винным ярмаркам – это неотделимая часть маркетинга?
- Да, надо все время о себе напоминать и представлять себя. Только за последние месяцы я был на выставке в Дюссельдорфе, затем в Риме, в Москве, в Швеции. И надо сказать, что сейчас израильские посольства очень заинтересованы в выставках израильских вин, устраивают презентации, семинары и т.д.
- Насколько в России знакомы с израильскими винами?
- Знакомы довольно давно с продукцией крупных виноделен – «Кармель-Мизрахи» и «Рамат ха-Голан». Вина-бутики практически раньше не импортировались, и они там очень дороги: бутылка вина «Кастель» или «Маргалит» стоит в Москве 60 долларов. Но россияне любят хорошее вино.
Я помню, как еще в 1995 году зашел в маленький винный магазин в Иерусалиме и обратил внимание на то, как русскоязычная дама выбирала в подарок вино и колебалась между вином французским и «Кастель». В конце концов, она выбрала «Кастель» за 95 шекелей (немалая сумма для 1995 года – М.Х.), сказав, что «если израильское вино столько стоит, то в нем можно быть уверенным».
- Почему с самого начала вы установили такую высокую цену на вино?
- Я не считаю, что это дорого. Более того, думаю, что мы до сих пор продаем вино слишком дешево. За последние пять лет мы не подняли цену в шекелях, а себестоимость растет. Дубовая бочка раньше стоила 450 долларов, а теперь – 900 долларов, а мы меняем бочки каждые два года. И таких примеров немало, и связаны они с курсом евро. Ведь все, кроме самого винограда, мы покупаем в Европе: бутылки во Франции, капсулы в Германии, пробки – в Португалии, этикетки – в Голландии и т. д.
- Так что? Ваше вино мало того, что хорошо, так еще и дешево?
- На мой взгляд, в Израиле мы продаем вино по нереально низким ценам. Как-то я зашел в один парижский магазин, где продается «Кастель», и спросил, как им удается продавать израильское вино за такие большие деньги, и мне ответили: «качество определяет цену». И такой ответ оправдывает всю мою деятельность.
- Сколько человек работает на винодельне «Кастель»?
- 10-12 человек – в основном члены семьи, но когда идет сбор урожая, мы нанимаем дополнительных работников. Вино ведь дозревает медленно, и, к примеру, «доводя до ума» «Пети Кастель», надо каждую неделю вручную мешать вино в 72 бочках в течение года. Быстро здесь деньги не приходят. Вино, как я уже говорил, – дело поколений, и я надеюсь, что когда-нибудь будет достаточно хорошего вина для всех.
Читайте также:
Израильские вина удостоились высоких наград на международных конкурсах