Аба Таратута не только преподавал иврит и распространял самиздат. В той самой типовой «двушке» в середине 70-х зародился домашний научный семинар, где собирались ученые – математики, физики, историки, волею властей отлученные от своих занятий и вынужденные добывать хлеб насущный в прямом смысле в поте лица, метлой и лопатой:
Наука умеет много гитик
«Я начал делать то, чего не делали другие, но в чем была насущная необходимость. Мы устраивали эти семинары, чтобы поддерживать себя в приличной научной форме». Посреди кухонной утвари и домашнего скарба звучали доклады, разгорались жаркие споры, рождались идеи.
Не только поддержание научной формы было их задачей. Чаще приходилось заниматься вопросами, имевшими непосредственное и немалое значение для относительно нормального существования и выживания в условиях многолетнего ожидания в «отказе». И тогда появился «юридический семинар», на котором «отказники» узнавали о своих правах и учились навыкам правильного поведения на допросах. Это было очень своевременное знание, ибо допросы и «разъяснительные беседы» в какой-то момент стали неотъемлемой частью повседневности.
Однажды Таратуту вызвали в «Большой дом» на Литейном, чтобы узнать, где хранится архив Солженицына. К тому времени КГБ-шникам, используя хорошо отработанные методы давления, уже удалось «сломать» сотрудника Фонда Солженицына Валерия Репина. Так что Абу вызвали скорее «для порядка». Он ответил только на первый вопрос: фамилия и имя. На все остальные вопросы не отвечал, лишь твердил, как попугай:«Я подал заявление на выезд. Меня незаконно удерживают. Этот допрос – попытка оказать на меня давление. Я вам ничего не скажу». Гэбистам ничего не оставалось, как отпустить его домой.
Этот юридический семинар помог очень многим людям: «Пришел в дом милиционер, жена его выставила за дверь, дескать, без ордера не имеет права в дом входить. Правда, вскоре пришли другие люди, уже с ордером на обыск. Забрали из дому все книги, в которых была хотя бы одна буква на иврите». Дошло до абсурда. Поскольку иврит от идиша они отличить не могли, то забрали календарь Московской хоральной синагоги и Пасхальную агаду, изданную в Вильнюсе еще в 1902-м году. Она у них проходила как «антисоветская литература». «Неужели и до революции издавали антисоветские книги?» – спросил Аба. «Ну, вы и шутник», – был ответ.
Опасные шутки с властями
С того момента, когда он начал понимать «правила игры» и играть по этим правилам, он даже стал ловить от этого кайф: «Как-то накануне 7 ноября, а это было в 77-м, в год 60-летия революции, мы с женой хотели отправиться в Ташкент. Билеты на самолет достать было трудно, и мы решили ехать поездом через Москву. А в канун праздника Великой октябрьской революции въезд в Москву диссидентам и сионистам был заказан. Наших друзей незадолго до этого сняли с поезда в Бологое и отправили домой».
Аба решил разыграть многоходовую комбинацию, как в шахматах. Чтобы поставить КГБ в известность о своих планах и тем самым вызвать их на ответные действия, он всего-навсего позвонил двум людям, таким же отказникам, как и он сам, и сказал: «Мы с женой собираемся в Ташкент через Москву». На следующий день к ним пришли люди из КГБ и стали проводить «разъяснительную беседу». Один представился: «Лев Николаевич», – и Таратута сразу вспомнил булгаковских «Скабичевского и Панаева»: «Он такой же Лев Николаевич, как я – Петя Иванов».
Гости завели разговор: дескать, мы всеми силами пытаемся вам помочь, рассматриваем ваши дела об отказе, многие люди получат разрешение еще в этом году. Но в Москву таким как вы, нельзя. Летите в Ташкент самолетом. Дальнейший диалог разворачивался в стиле торговли на одесском привозе.
«Лев Николаевич»: «Летите в Ташкент на самолете».
Аба Таратута: «У нас денег нет на билеты, вы ведь нам работать не даете».
«Л.Н»: «Пока будете в поезде ехать, больше на продукты потратите».
А.Т: «Так ведь и билетов-то на самолет не достать».
«Л.Н.»: «А с этим мы вам поможем. Позвоните нам, попросите Льва Николаевича, только скажите, кто вы».
Аба не принял их помощь. Билеты в Ташкент они достали сами и полетели «с ветерком»: «У меня были принципы общения с ними. Я их чаем не поил и помощи от них не принимал». В другой раз, когда очередной визитер явился к нему в каптерку лифтера и стал уговаривать закрыть научный семинар, даже с устройством на работу обещал помочь, Аба отказался, предпочтя скромную участь чернорабочего печатному прянику, поданному властями.
Кругом одни шпионы
«Свою главную задачу и роль я видел в том, чтобы не допустить атмосферы вражды и страха, потому что любая истерика могла принести нам огромный вред. Время от времени начинались разговоры, дескать, этот человек стукач или агент КГБ. Но меня это абсолютно не интересовало. Если человек хочет учить иврит, пусть учит, кем бы он ни был. И вообще, я не поощрял шпиономанию. У нас секретов от гэбни быть не могло, ведь они и телефоны прослушивали, и следили. То, что мы делали на уроках иврита, мы ни от кого не скрывали. Было, конечно, и такое, чего властям знать не следовало. Посадить могли за что угодно. Если надо было посадить, сажали. Эдельштейну подбросили наркотики, Холмянскому – оружие, чтобы посадить. Но трогали не всех. Вообще, власть предпочитала поддерживать эту тему, но на низком профиле: с одной стороны, давать людям возможность заниматься своим делом, а с другой – не позволять слишком большой свободы. Ведь мы были товаром в игре советов с Западом, а товар нужно держать в кондиции. Если слишком туго закрутить гайки – товар пропадет.
Людей сажали, но среди наших никто в тюрьме не умер, и подавляющее большинство вышло из тюрем, умудрившись сохранить здоровье. Не все, но многие. Да и «еврейскому отделу» в КГБ нужно было кормиться с чего-то, поэтому они сами были заинтересованы, чтобы у нас происходила какая-то деятельность и чтобы они могли периодически рапортовать наверх. Они берегли свое место работы и свой кусок хлеба».
Россия для русских
О той стране, где прошла большая часть его жизни, он говорит, как о неласковой мачехе. Нынешняя же Россия его почти не интересует: «Эта страна нашла для себя власть по себе. Нет ничего абсурднее, чем подходить к этому народу с современными демократическими мерками. Буковский как-то сказал: «Если из страны можно уехать, в этой стране можно жить». В России русскому человеку жить можно. А еврею – просто неестественно. Пока нас держали силой, это еще было как-то оправданно. А сейчас, когда никого не держат, я не вижу смысла для евреев оставаться в России. Я уехал в Израиль из корыстного интереса: уж больно мне антисемитизм не нравился, а его может не быть только в одной, отдельно взятой стране. Когда мне в автобусе говорили: «Жидовская морда, убирайся в Израиль», – мне нечего было ответить, потому что они были правы. Моя бы воля – я бы и «Память» поддержал, чтобы люди поскорее уехали».
Он уезжал из холодной страны в теплую. Из холодной – еще и потому, что была зима. Вначале в чопорную Вену и лишь потом в наш левантийский беспредел. 15 лет спустя после того, как впервые подал прошение на выезд, которое было зарегистрировано в списке отказников под номером 27. Вена неожиданно встретила его … родной речью, там он услышал, как разговаривают обычные израильтяне, отправившиеся в короткий зимний вояж в Европу. «Это была семья из Хедеры. Мы познакомились 3 января 88-го и с тех пор каждый год в этот день я им звоню. Скоро будет 20 лет».
Как делают выставку
Вначале в дом пришла гостья. Пришла и рассказала, как видела, проходя по улице, альбом семейных фотографий, выброшенный в мусорный ящик. Ветер перелистывал страницы, и с них смотрели глаза людей, которых, должно быть, уже никто не помнит: «Вот так будет и с нами». И вновь Аба Таратута стал делать то, чего не делали другие и в чем была насущная необходимость: «Мы решили создать архив. У бывших активистов (в Израиле и за рубежом) начали собирать документы, вещи, фотографии, письма, вырезки из газет».
Аба отправился к доктору Михаилу Бейзеру, который считается одним из ведущих специалистов по советским евреям и по «отказникам». Кстати, именно он издавал «Ленинградский еврейский альманах», и ему принадлежит книга «Евреи Петербурга».
Постепенно подтянулись и другие отказники и друзья (на сегодняшний день нам безвозмездно помогают около 20 человек), а в 2002-м была зарегистрирована амута «Запомним и сохраним», которая поставила своей целью сбор и хранение наследия бывших активистов. Позже появился сайт в Интернете, который с блеском ведет Эдуард Марков, где опубликовано огромное количество воспоминаний, интервью, научных исследований. Материалов набралось множество, так что хватило бы на средних масштабов музей. Вот только подходящего музея в нашей стране не находилось. До поры до времени.
«Когда накопился материал, мы написали письмо в Музей диаспоры и Леониду Невзлину, который возглавляет попечительский совет музея. Нам сказали «да», и работа закипела. Выставку решено было приурочить к 40-летию борьбы советских евреев за выезд в Израиль. Сейчас наконец известна дата открытия: 30 октября 2007 года».
Аба говорит, что архивные материалы оказались неожиданно востребованы молодым поколением, поколением внуков: «Дети, видимо, успели «наесться» сионизмом в реальной жизни, а их потомкам, родившимся и выросшим в Израиле, любопытно, чем занимались их бабушки и дедушки. Это интересно и сабрам, которые неожиданно для себя открывают «белые пятна» еврейской истории. И узнают, что был, оказывается, такой уникальный период в истории, когда евреи не могли уехать из Советского Союза. Потом этот период прошел, «Империя зла» распалась. Я не хочу преувеличивать наше значение в расшатывании устоев той власти, но какую-то роль мы тоже сыграли. А самое главное: евреи на Западе – в Европе и США – почувствовали, что они могут что-то сделать для своих братьев в СССР. И тогда поднялась правозащитная волна. Они начали объединяться в многочисленные организации. На выставке эта часть общей истории советских отказников будет представлена подробно, как и борьба главных участников – советских евреев. Это будут постеры, фотографии, видеоматериалы. В Музее диаспоры были представлены все этапы истории еврейского народа, кроме нашей борьбы. Вообще, этот отрезок истории до сих пор нигде и никем не был представлен».
Если уж затевать такую выставку, то более подходящего места, чем Музей диаспоры, не найти. Особенно сейчас, когда он переживает процесс обновления. Фактически, можно говорить о новой концепции музея, которая не замыкается на истории еврейского народа до создания Государства Израиль, как это было до сих пор. И, пожалуй, не будет преувеличением сказать, что фактом создания экспозиции на тему борьбы советских евреев за право жить на родине обновленный музей восстанавливает историческую справедливость.
Самый дорогой экспонат
Абе Таратуте не удалось сберечь свой первый учебник иврита, тот самый, «доморощенный», картинки к которому он рисовал при помощи прозрачной линейки с трафаретами. Зато в экспозиции будет представлен другой уникальный экспонат. Это «гостевая книга» Абы Таратуты, где собраны имена, фамилии, фотографии и визитные карточки людей, приходивших в его скромную квартиру на улице Космонавтов. Это были люди, приезжавшие в «Империю зла» из других – свободных и демократических – стран не для того, чтобы любоваться Дворцовой площадью и Петергофом. Эти люди приезжали, чтобы помочь советским евреям осуществить их элементарное право жить в своей стране. Одни привозили книги и учебники, фотоаппараты и магнитофоны, и многое другое, что было необходимо для учебы и борьбы, а увозили списки тех, кто хотел получить «вызов от родственников» и бесценные письма к тем, кто уже выбрался «на волю». Другие использовали связи для лоббирования интересов советских евреев. Третьи просто приходили и спрашивали, чем они могут помочь, – и тоже помогали одной готовностью к сопереживанию. В «гостевой книге» Абы Таратуты содержатся сотни записей об этих людях, и мы, возможно, найдем там знакомые имена.
Читайте также:
Бабий Яр: в канун Судного дня вспоминаем о трагедии киевских евреев
Израильские агрономы придумали, как избавить баклажаны от косточек и горечи