Последняя глава – завершение, финал поэмы. Для сторонников драматической версии happy end уже позади – в конце предыдущей главы; некоторые неожиданности, однако, ожидают и их.
1. мu и-тэн-ха кэ-aх-ли
ё-нэк шэ-дэй и-мu
эм-ца-а-хa ба-хyц э-ша-кэ-ха
гам ло-я-вy-зу лu
Были б мы братом-сестрою
от материнской груди,
встречала бы, целовала,
и никто бы меня не стыдил.
Есть ли связь, что теснее взаимной любви? Да, если она между братом и сестрой (кстати, близость по матери считалась большей, чем по отцу). Главное в грезах о брате-воз-любленном – это желание девушки встретить его, целовать и привести к матери (см. следующий стих), а вовсе не узаконивание права делать это при всех (как и вам, мне пришли тут в голову набоковские Ада и Ван, но это, пожалуй, далековатая ассоциация).
***
2. эн-a-гэ-ха а-ви-а-хa
эль-бэйт и-мu тэ-ла-мэ-дэй-ни
аш-кэ-ха ми-яйн a-рэ-ках
мэ-а-сuс ри-мо-нu
Я бы тебя привела
к мудрой матери в дом,
напоила б душистым вином,
соком граната.
Мечта привести милого в дом своей матери напоминает о сне девушки (гл. 3, ст. 4); и это, и желание напоить юношу сладким питьем, по-видимому, не расходится с наставлениями матери – все достойно. Но следующий стих наводит на мысль, что, возможно, речь идет о будущей супружеской жизни.
***
3. сэ-мо-лo тa-хат ро-шu
ви-йи-ми-нo тэ-хаб-кэ-ни
Левой рукой – под головой,
а правой меня он обнимет.
Это желание приходило уже к героине (гл. 2, ст. 6).
***
4. uшб-a-ти эт-хэм
бнoт е-ру-ша-лa-им
мa-тай-u-ру
у-мa-тэ-о-рэ-рy эт-a-а-a-вa
ад шэ-тэх-пaц.
Заклинаю вас,
девушки Иерусалима,
не будить,
не тревожить любовь, пока
не очнется сама.
Трижды (гл. 2, ст. 7; гл. 3, ст. 5; гл. 5, ст. 
встречался нам в поэме этот стих, всегда к концу любовных грез (когда она «любовью больна»), здесь же он приведен в сокращении. Цитата?
***
5. ми зoт
о-лa мин-a-мид-бaр
мит-ра-пэ-кэт аль-до-дa
тa-хат a-та-пy-ах о-рар-тu-ха
шa-ма хи-бэ-лат-хa и-мэ-ха
шa-ма хи-бэ-лa е-ла-дат-хa
Это кто
из пустыни восходит,
на любимого опираясь?
Под яблонею тебя разбудила,
здесь ты на свет появился,
здесь тебя мать родила.
Первая половина стиха – отрывок из песни девушек Иерусалима (гл. 3, ст. 6). Но вслед за этим мы вновь слышим героиню, т.е. перед нами как бы диалог внутри отдельного стиха, чего нет нигде более в «Песне…». Что тут происходит?
Недоумение рассеивается, если принять, что все начало этой главы (ст. 1 – 7) героиня-рассказчица произносит как завершение, апофеоз, при этом ст. 3 – 5 являются повторами, цитатами ключевых стихов поэмы, но – и это существенно – в слегка измененном виде, о чем говорится в комментарии к ст. 3 – 4; в 5-м же стихе изменение состоит в том, что выходящая из пустыни (ср. с гл. 3, ст. 6) опирается на любимого, которого она разбудила под яблоней там, где родила его мать. Можно, разумеется, интерпретировать это и буквально: девушка нашла своего друга под яблоней в саду, принадлежащем его семье, и там разбудила его. Но как бы то ни было, образ плодоносящего яблоневого дерева (вспомним и сравнение милого с яблоней в гл. 2, ст. 3) связывает здесь любовь с продолжением рода. Перед нами жених с невестой, а может быть, и молодожены. Следующий стих представляет собой клятву верности, заклинание.
***
6. си-мэ-ни ха-хо-тaм аль-ли-бэ-ха
ка-хо-тaм аль-зэ-ро-э-ха
ки-а-зa ха-мa-вэт а-a-вa
ка-шa хи-шэ-oль ки-нa
рэ-ша-фэ-a риш-пэй эш
шал-э-вэт-я
Печатью на сердце меня положи,
печатью – на рyку,
ибо сильна любовь, как смерть,
ревность, как ад, тяжела,
стрелы ее – огонь,
искры и пламя.
Основой замечательной метафоры «печатью на сердце…» послужил древний обычай привязывать личную печатку к руке (чтобы не потерялась и была всегда «под рукой»), а также носить на груди дощечку с памятной записью важных сведений. Может быть, печатки носили на левой руке, а дощечки – у сердца. Во всяком случае, более позднее ношение талисманов и ритуальное наложение тфилин (филактерий) у евреев имеет в основе этот обычай.
На протяжении всей поэмы воспевается нежная сладостная любовь, но здесь говорится о том, что она может быть неотвратима и жестока, как ангел смерти, за нее можно заплатить и жизнью. Любовь, по сути своей, неотделима от ревности (которая, «как ад, тяжела»), и в любви бушует адское пламя шал-э-вет-я. РАШИ интерпретировал это слово как «Божье пламя», и если это так, то перед нами единственное упоминание Бога в "Песне…".
***
7. мa-им ра-бuм
ло ех-лy лэ-ха-бoт эт-a-а-a-вa
у-на-a-рoт
ло иш-тэ-фy-a
им-и-тэн иш
эт-коль-oн бэй-тo ба-а-a-вa
бoз я-вy-зу лo.
Наводненья
не смогут любовь погасить,
полноводные реки
не смоют,
а кто посулит
все добро свое за любовь, -
засмеют его.
Пламя любви, которое сродни огню ревности, не погасить даже полноводным рекам. Но в последующих двух строках после этого сильного образа заметно некоторое снижение тона: в них содержится поучение о том, что любовь не купить ни за какое богатство. Этот диссонанс, возможно, предваряет стихи 8 – 12, в которых как раз и пойдет речь о подарках и о деньгах.
Стихи 6-й и 7-й весьма отличаются от предыдущих трагическими метафорами любви и ревности, а также некоторым дидактизмом, поэтому их иногда рассматривают как отдельную песню, более других отвечающую идее любви общины Израиля к Всевышнему.
***
8. а-хoт лa-ну кэ-та-нa
вэ-ша-дa-им эйн лa
ма-на-а-сэ ла-а-хо-тэй-ну
ба-йoм шэ-е-ду-бaр-ба
Наша сестра мала,
и нет у нее грудей,
что же мы ей подарим,
когда женихи нагрянут?
Помните братьев (в подлиннике – сыновья матери моей), которые еще в первой главе (ст. 6) отправили девушку охранять виноградники? Они давно с ней не виделись (вероятно, на виноградниках все было в порядке), считают ее еще девчонкой, но подумывают о том, какие подарки и украшения поднесут ей, когда зайдет речь о свадьбе.
***
9. им-хо-мa u
нив-нэ а-лэй-a
ти-рaт кa-сэф
вэ-им-дэ-лэт u
на-цyр а-лэй-a лy-ах a-рэз
Если она – стена,
над нею воздвигнем
башню из серебра,
а если как дверь она,
мы обошьем ее кедром.
Благонамеренные братья, не знающие о том, что происходит с их сестрой, ставят будущие свадебные подарки в зависимость от ее поведения: если она неприступна («как стена») для пустых притязаний, то они еще более укрепят ее серебряной башней, прочной и дорогой, но если всякий вхож в ее владения («как дверь она»), то, оберегая честь девушки, вход они намерены оббить доской из благородного кедра.
***
10. а-нu хо-мa
вэ-ша-дaй ка-миг-да-лoт
aз a-u-ти бэ-эй-нaв
кэ-мо-цэт ша-лoм
Я – стена,
и как башни, груди мои,
нашел он уже со мной
мир и счастье свое.
Девушка вмешивается в разговор: «Я – стена», – говорит она братьям, и образ башни, которую они хотят соорудить для защиты ее чести, оказывается кстати и для того, чтобы рассеять недоразумение, связанное с ее грудями. И вдруг, в следующей строке, прямо милого не называя, она сообщает братьям, что тому давно известно: в ней – его счастье. Как чудесно сплетаются в этом стихе стыдливость юной девушки и решительность ее признания – невозможно рассказать короче о своей любви к милому и об ответном его чувстве.
***
11. кэ-рэм a-я
ли-шэ-ло-мo
бэ-ва-aль a-мoн
на-тaн эт-a-кэ-рэм ла-но-тэ-рuм
иш я-вu бэ-фи-рьё
э-лэф ка-сэф
Виноградник был
плодородный
у Соломона,
он доверил его сторожам,
и каждый в уплату принес
тысячу серебром.
Умница-героиня понимает, что ее неожиданное сообщение способно братьев ошеломить, поэтому она продолжает свою мысль в форме притчи о винограднике Соломона бэ-ва-aль a-мoн. Значение этого выражения точно не установлено, может быть, здесь говорится об одном из двух мест, упоминаемых в пророчестве Иезекииля: (ир Амонa и гай Амoн), но скорее всего, речь просто идет о плодородии виноградника (a-мoн – это множество, масса). Виноградник был сдан в аренду, и сторожа, которым вменялось в обязанность не только охранять, но и продавать урожай, принесли хозяину арендную плату – по тысяче серебряных шекелей каждый.
***
12. кар-мu ше-лu ле-фа-нaй
a-э-леф ле-хa шло-мo
у-ма-тa-им ле-нот-рuм эт-пи-рье
Виноградник же мой со мной,
а тебе, Соломон, твоя тысяча,
и пятая часть – сторожам.
Девушке такое богатство ни к чему, она предпочитает виноградник малый, да свой! Также и щедрая оплата сторожам – пятая часть, двести шекелей – ее не прельщает. Конечно, это аллегория: девушка отвергает богатых женихов (царя?) в пользу своего друга-пастуха. Можно предположить также, что она отказывается сторожить в дальнейшем чужие виноградники, как того требуют братья, желая заняться своим собственным.
***
13. a-йо-шэ-вет ба-га-нuм
ха-ве-рuм мак-ши-вuм ле-ко-лэх
a-шми-u-ни
Обитающая в садах!
Друзья услышать тебя хотят,
отзовись!
Юноша-пастух со своими друзьями приходит в сад (может быть, виноградник), где находится его милая, зовет ее и просит спеть его друзьям.
***
14. Бэ-рaх до-дu
у-дмэ-лэ-хa ли-цвu
о лэ-o-фер a-ай-я-лuм
аль a-рэй вэ-са-мuм
Любимый, беги,
будто олень
или газель молодая
на душистых холмах.
Исполняя просьбу пастуха, девушка поет, но в песне просит его: "Беги!" Существует несколько объяснений этой просьбы: во-первых, спор с братьями мог решиться и не в пользу девушки; нам неизвестно, в чьем саду она находится и пойдет ли влюбленным на пользу это посещение. Полагают также, что девушка не хочет общества друзей потому, что стремится быть с милым наедине, а для этого нужно, чтобы он, прежде всего, их увел, как сказано (гл. 1, ст. 4): «Позови, побежим за тобою…»/ Завершается же стих, а с ним и вся поэма, тем же сравнением любимого с оленем и газелью, которое нам уже знакомо по гл. 2, ст. 17; правда, там девушка отсылала пастуха на кручи гор, что означало разлуку, здесь же она просит его бежать на благовонные холмы, и это, возможно, сулит встречу.
Олень (цви) – древний символ народа Израиля, и РАШИ завершает комментарий этого последнего стиха «Песни песен» мольбой о возвращении в землю предков: «Беги из рассеянья, оленем спеши к избавленью на благоуханную гору Морuя, где возведешь священный Храм, не медля, еще в наши дни – амэн».
Читайте также:
Израильская опера: «Фауст» Гуно в революционной трактовке Стефано Пода
Горячий август: аэропорт Бен-Гурион готов к наплыву пассажиров